В настоящее время вопросы, связанные с развитием процессуального статуса подозреваемого и обвиняемого в уголовном судопроизводстве в его историческом аспекте, представляют большой интерес для развития современной науки уголовного процесса.

Необходимость изучения данного вопроса особенно актуальна в современных условиях, когда Россия выходит на новый исторический путь своего развития. Сейчас укрепление законности и правопорядка, как и много столетий назад, на заре формирования и развития отечественного государства и права, вновь выходит на первый план, важной составляющей которой является защита прав личности в уголовном судопроизводстве.

При этом совершенно справедливо повышенное внимание уделяется обеспечению прав и свобод лиц, в отношении которых осуществляется уголовное преследование. Это обусловлено тем, что права и свободы данных участников уголовного судопроизводства ограничиваются наибольшим образом (особенно при применении к ним мер процессуального принуждения).

Кроме того, современное понимание состояния законности за соблюдением прав и свобод подозреваемого и обвиняемого невозможно без учета исторических особенностей развития отечественного законодательства.

Здесь уместно вспомнить слова выдающегося историка, крупнейшего русского литератора Н.М. Карамзина о том, что «история — это священная книга народов, скрижаль правил, завет предков потомству, дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего» [1].

В связи с этим, в рамках настоящей статьи проанализирован процессуальный статус подозреваемого и обвиняемого на основе краткой характеристики положений основных правовых памятников (начиная с Устава уголовного судопроизводства 1864 г. до наших дней).

Именно в УУС (принятом в царствование императора Александра II в 1864 г.) были заложены основные принципы, понятия, институты и нормы, многие из которых, развиваясь и совершенствуясь в дальнейшем, не потеряли своего теоретического и практического значения в наши дни.

При этом УУС не содержал принципиальных различий между процессуальным статусом подозреваемого и обвиняемого. Эта грань была условной. Наглядным примером служат положения ст. 407 УУС, в соответствии с которой «каждый обвиняемый допрашивается порознь, с принятием меры, чтобы подозреваемые в одном и том же преступлении не могли иметь стачки между собой». Различие между подозреваемым и обвиняемым было установлено чуть позже определением Высшего дисциплинарного присутствия Сената от 23 марта 1898 г. В нем разъяснялось, что «не только приводу, но даже и призыву лиц, на которых падает подозрение в совершении преступного деяния, должен предшествовать судопроизводственный акт, коим означенное лицо по обстоятельствам дела признается обвиняемым, а именно: постановление судебного следователя о привлечении этого лица в качестве обвиняемого» [2, с. 386].

Как участник уголовного судопроизводства, подозреваемый появлялся при производстве по уголовным делам, по которым предварительное следствие являлось обязательным. Когда судебный следователь не мог немедленно приступить к следствию, на полицию в соответствии со ст. 257 УУС возлагалась обязанность произвести неотложные следственные действия и применить меры пресечения (домашний арест, взятие под стражу, залог, отдача на поруки, отдача под особый надзор полиции, отобрание вида на жительство или обязание подпискою о явке и неотлучке с места жительства). Основания для применения мер пресечения были предусмотрены в ст. 256 УУС и заключались в следующем:

— подозреваемый застигнут при совершении преступного деяния и тотчас после его совершения;

— потерпевшие от преступления или очевидцы укажут прямо на подозреваемое лицо;

— на подозреваемом или в его жилище найдены явные следы преступления;

— вещи, служащие доказательством преступного деяния, принадлежат подозреваемому или оказались при нем;

— он сделал покушение на побег или пойман вовремя, или после побега;

— подозреваемый не имеет постоянного жительства или оседлости.

Кроме того, УУС в отношении несовершеннолетних обвиняемых и подозреваемых в возрасте от десяти до семнадцати лет знал ряд мер пресечения, заменяющих лишение их свободы. К таковым относились: содержание их в исправительных колониях или приютах, в детских приютах, монастырях, у родителей или иных лиц под ответственный присмотр (ст. 416.1, 416.2 УУС). Указанные меры свидетельствуют о продуманности законодательства в отношении несовершеннолетних подозреваемых и обвиняемых. Гуманность по отношению к ним выражалась в изоляции от взрослых преступных элементов, служила превентивной мерой по предупреждению совершения преступлений в будущем. Особое отношение к несовершеннолетним не только создавало льготные условия содержания до разрешения уголовного дела, но и воздействовало посредством обязанности трудиться, что само по себе уже являлось и мерой наказания, и мерой предупреждения, и мерой воспитания.

Таким образом, меры пресечения применялись только при наличии оснований подозрения лица в совершении преступления, прямо предусмотренных в законе. Задержание проводилось с целью воспрепятствования подозреваемому уклониться от следствия.

После революции 1917 г., смены общественно-политического строя России и образования СССР менталитет общества существенно изменился. Классовая сущность советского уголовного процесса отрицала принципы неприкосновенности и защиты частных интересов. В данный период интересы государства были приоритетными по сравнению с интересами личности.

Тем не менее, указанное правило, по существу, было воспринято советским уголовно-процессуальным законодательством в начальный период его создания. УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. предусматривали возможность задержания органами дознания «лица, подозреваемого в совершении преступления, подлежащего производству предварительного следствия» при наличии соответствующих оснований.

В середине 30-х гг. появились печатные бланки допроса в качестве подозреваемого и обвиняемого с предупреждением об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Практика допроса лиц в качестве подозреваемых и обвиняемых получила широкое применение и постепенно с дознания она распространилась на предварительное следствие. В это же время возникло негласное правило о том, что каждый обвиняемый должен сначала быть допрошен в качестве подозреваемого [3, с. 120, 121].

Однако и в то время процессуальный статус данных лиц был поводом для широкой дискуссии. Некоторые процессуалисты высказывали точку зрения, в соответствии с которой «подозреваемый» в уголовном процессе не нужен, а допросы лиц в качестве подозреваемых недопустимы [4, с. 54—56; 5, с. 13; 6, с. 57].

Прокурором СССР А.Я. Вышинским был издан Циркуляр от 5 июня 1937 г. № 41/26 «О повышении качества расследования». Это было обусловлено бесправным положением граждан и практикой проведения допросов по любому поводу. В документе говорилось о том, что следует устранить из следственной практики фигурирование на следствии того или иного лица в положении «подозреваемого». Если в отношении того или иного лица имеются данные, указывающие на совершение им преступления, то его привлекают к уголовной ответственности и допрашивают в качестве обвиняемого [7, с. 12, 13].

Издание Циркуляра привело к полному исчезновению фигуры подозреваемого на предварительном следствии и в значительной степени при производстве дознания. В «Настольной книге следователя» 1949 г. указывалось, что в исключительных случаях лица, на которых пало подозрение в совершении определенного преступления и в связи с этим избрана та или иная мера пресечения, должны допрашиваться в качестве обвиняемых до предъявления им обвинения. Но при этом данные лица могут быть в положении обвиняемого без предъявления им обвинения не более 14 суток [8, с. 578].

В связи с устранением из процесса подозреваемого были снижены требования к обоснованности привлечения в качестве обвиняемого. Позже А.Я. Вышинский отметил, что подозреваемым является тот, на кого падает подозрение при условиях, являющихся основанием для задержания, и исключение из процессуального права этой фигуры является неправильным [9, с. 267].

С принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. и УПК РСФСР 1960 г., правовое регулирование процессуального статуса подозреваемого и обвиняемого подверглось определенной детализации.

В УПК РСФСР 1960 г. впервые было определено, что подозреваемым признается, во-первых, лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, во-вторых, лицо, к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения (ч. 1 ст. 52). При этом обозначилось отношение законодателя к подозреваемому, как к менее важному и значимому, в сравнении с обвиняемым, участнику уголовного судопроизводства. Об этом наглядно свидетельствует сопоставление процессуального статуса обвиняемого (ст. 46) и процессуального статуса подозреваемого (ч. 2 ст. 52), характеризующегося урезанным, в сравнении с правовыми возможностями обвиняемого, комплексом прав в производстве по уголовному делу. Данный исторический период стал наиболее продуктивным ввиду законодательной регламентации процессуального статуса подозреваемого и обвиняемого и наличия многочисленных монографических публикаций, посвященных этим проблемам.

Конституция РФ установила одним из приоритетных направлений своей государственной деятельности признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина (ст. 2), оказав тем самым существенное влияние не только на законодательство государства в целом, но и на дальнейшее развитие юридической науки (в том числе, уголовного процесса), роль и значение тех или иных правовых доктрин.

Точное и неуклонное выполнение этой основополагающей идеи Конституции РФ особенно важно в сфере уголовного судопроизводства, где конституционные права подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и других участников уголовного судопроизводства ограничиваются в наибольшей степени. Не случайно современное назначение уголовного судопроизводства состоит в защите прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также в защите личности от незаконного, необоснованного осуждения, обвинения, ограничения ее прав и свобод (ч. 1 ст. 6 УПК РФ).

Тем не менее, проблемы развития правового статуса подозреваемого и обвиняемого остаются. В основном они касаются комплекса принадлежащих данным участникам процесса прав. Это говорит о том, что в настоящее время возникла настоятельная необходимость не только во внесении точечных изменений в УПК РФ, но и в критическом переосмыслении самой концепции развития уголовного судопроизводства в целом.